О проекте

Психические болезни
  • Шизофрения
  • Маниакально-депресивный психоз
  • Эпилепсия
  • Психические болезни позднего возраста
  • Симптоматические психозы
  • Наркомании (неалкогольные таксикомании)
  • Алкоголизм
  • Металкогольные (алкогольные) психозы
  • Психические болезни, обусловленные сифилисом нервной системы
  • Психопатии
  • Половые извращения
  • Олигофрении
  • Лечение психических болезней
  • Терапия психотропными средствами
  • Статьи
  • Психология
  • Прочее
  • КОНТРОЛЬНАЯ  РАБОТА  ПО  ИСТОРИИ  ФИЛОСОФИИ

     


    Тема:  ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ А. И. ГЕРЦЕНА

     



    Содержание

    Введение

    1. Биография А. И. Герцена
    2. Учение о природе
    3. Теория познания и логика
    4. Борьба Герцена с идеализмом

    Заключение

    Список литературы

     



    ______________________________________________



     

    Введение

    Русская философия зарождается в 10 веке, но первоначально она укладывалась в христианское мировоззрение. Начиная с 18 века философия на Руси выделяется в специфическую область знания (появляется мыслители и начинает преподавать в учебных заведениях издаются труды и журналы).

    Русская философия в основном является религиозной (христианской). Наряду с религиозной, в 19 веке формируются ещё несколько философских течений, одним из которых было социал-демократическое направление. Последователями этого направления были Белинский, Герцен, Писарев и другие.

    В этой работе будут рассмотрены биография и философские взгляды одного из наиболее ярких приверженцев социал-демократического направления, А. И. Герцена, и определены достоинства и недостатки как самого социал-демократического направления, так и философии Герцена в частности.


    1. Биография А. И. Герцена

    Александр Иванович Герцен родился 25 марта (6 апреля) 1812 г. в Москве в семье богатого и родовитого дворянина Ивана Алексеевича Яковлева. Брак родителей Герцена не был оформлен, и мальчик считался «приёмышем», «воспитанником» Яковлева, придумавшего сыну фамилию Герцен (от немецкого слова Herz — сердце).

    Яковлев по-своему любил сына, но воспитанием его почти не занимался, и одарённый замечательными способностями мальчик развивался свободно, жадно поглощая книги из отцовской библиотеки, пытливо наблюдая окружавшую его жизнь.

    Рассказы о пожаре Москвы, о Бородинском сражении были, по словам Герцена, его «колыбельной песнью», учили его любить народ и родину.

    Большое влияние на Герцена оказали его учителя: француз Бушо, участник революции 1789 г., и студент Протопопов, познакомивший мальчика с запрещёнными вольнолюбивыми стихами Рылеева и Пушкина.

    Неизгладимый след в сознании юного Герцена оставило восстание декабристов: ему открылся «новый мир». «Казнь Пестеля и его товарищей окончательно разбудила ребяческий сон моей души», — писал позднее Герцен.

    Огромное значение в жизни Герцена имела его дружба с Николаем Огарёвым. Они познакомились детьми и стали друзьями и единомышленниками на всю жизнь. Оба благоговели перед памятью декабристов, мечтали стать продолжателями их дела, оба поклялись все свои силы и жизнь отдать борьбе с самодержавием и крепостничеством.

    Осенью 1829 г. Герцен стал студентом Московского университета. В 1833 г. он с серебряной медалью окончил университет, а спустя год по лживому доносу вместе с Огарёвым и несколькими ближайшими друзьями был арестован и, признанный «смелым вольнодумцем, весьма опасным для общества», выслан из Москвы. Ссылка длилась около пяти лет.

    В годы ссылки Герцен вплотную столкнулся с дикой и подлой чиновничьей средой, с жизнью порабощённого народа. В ссылке он духовно возмужал и закалился, написал многие свои произведения. В 1840 г. Герцен получил возможность вернуться в Петербург. Здесь он сблизился с Белинским, начал сотрудничать в «Отечественных записках», но вскоре по ничтожному поводу был выслан в Новгород.

    Только в 1842 г. ему удалось «добраться до свободы»: он добился разрешения уехать в Москву.

    Годы московской жизни (1842—1847) были важным и плодотворным этапом его духовного роста и литературной деятельности. В эти московские годы Герцен написал несколько больших философских работ, повести «Сорока-воровка», «Доктор Крупов» и роман «Кто виноват?».

    Герцен, писатель и мыслитель (его псевдоним — Искандер), приобрёл широкую и громкую известность. Вместе с Белинским он встал во главе передовой части русского общества, учил думать и жить.

    Но одна литературно-публицистическая деятельность, протекавшая к тому же в условиях безжалостной цензуры, сопровождавшаяся арестами, ссылками, постоянным полицейским надзором, не могла удовлетворить Герцена, рвавшегося к открытой политической борьбе, и в начале 1847 г. он с семьёй уехал за границу.

    Писатель оказался в Западной Европе в тот момент, когда высоко поднялась волна революционного движения во Франции, Италии, Венгрии. Герцен стал активным участником этого движения.

    Правительство Николая I, узнав о революционной деятельности Герцена, потребовало его возвращения в Россию, где он мог ожидать только тюрьмы или Сибири. «На глухое мученичество, на бесплодное молчание, на повиновение» Герцен идти не хотел. Он жаждал борьбы, хотел «развязать себе руки и слово для действия, для примера», стремился «разбудить дремлющее сознание народа». «Я здесь полезнее, я — бесцензурная речь ваша, ваш свободный орган, ваш случайный представитель», — писал он московским друзьям.

    Герцен отказался вернуться в Россию — обрёк себя на изгнание. Он уехал в Швейцарию, где приписался с семьёй к крестьянскому обществу небольшой деревушки Шатель. В России убавилось одним дворянином, в Швейцарии прибавилось одним крестьянином.

    В эти годы Герцен переживал мучительный идейный кризис. Он видел жестокую расправу буржуазных правительств с обманутыми народными массами, «отвратительное торжество» победителей, пережил разгром революционных надежд. Он понимал, что без новой революции нет дороги к народному, счастью, но не видел силы, способной возглавить борьбу. А рабочий класс в то время не был ещё такой силой в России.

    Но и в годы духовного кризиса Герцена не покидала вера в великое будущее России. Позднее он выступил как идеолог «крестьянского» утопического социализма, считал, что Россия после уничтожения крепостного права, минуя капиталистический путь развития, через развитие крестьянских общин, придёт к социализму. В крестьянской общине он видел «ячейку социализма», в крестьянине — прирождённого социалиста, «человека будущего».

    Летом 1852 г. Герцен приехал в Лондон и здесь остался на долгие годы, ставшие вершиной его революционно-литературной деятельности. В Лондоне он основал русскую вольную типографию, и его свободное слово зазвучало с полной силой.

    С 1855 г. Герцен начал издавать «Полярную звезду» — журнал, названием и обложкой которого, изображавшей профили пяти казнённых де¬кабристов, он подчёркивал свою связь с дворянскими революционерами первой четверти XIX в. В «Полярной звезде» печатались статьи Герцена и отрывки из его «Былого и дум», такие запрещённые царской цензурой произведения, как письмо Белинского к Гоголю, «Вольность» и «Деревня» Пушкина, стихи Рылеева, «Смерть поэта» Лермонтова, вольнолюбивые произведения Огарёва, к тому времени приехавшего в Лондон.

    Стремясь удовлетворить новые потребности русского общества, Герцен с 1 июля 1857 г. начал издание газеты «Колокол», сначала выходившей раз в месяц, затем — два раза в месяц, а в иные годы — еженедельно.

    «Колокол» приобрёл огромное влияние, сыграв исключительную роль в революционной истории России. Герцену пересылалось со всех концов страны множество различных материалов, разоблачавших язвы и уродства русской жизни. «Мы — крик русского народа, битого полицией, засекаемого помещиками», — так сам Герцен определял значение «Колокола».

    Осенью 1869 г. Герцен поселился в Париже: он предчувствовал скорый взлёт революционной волны во Франции. И эти предчувствия не обманули его: разразившиеся вскоре события привели к возникновению Парижской коммуны. Но дожить до этого первого опыта пролетарской диктатуры Герцену не довелось: заболев воспалением лёгких, он скончался 21 января 1870 г.

    Похоронен Герцен в Ницце. На его могиле поставлен памятник, изображающий Герцена во весь рост: в глубоком раздумье, со скрещёнными на груди руками, он стоит, обращённый лицом к России, полный веры в её светлое будущее.


    2. Учение о природе

    А. И. Герцен с первых шагов сознательной жизни стремился принять за основу своего мировоззрения принцип единства сознания и материй, человека и природы. В 30-х годах он ещё не сумел преодолеть идеализм, но уже тогда стал в оппозицию не только к Шеллингу, но и к Гегелю. По возвращении из ссылки он провозглашает торжество материализма и атеизма, обрушивается со всей силой на идеализм во всех его разновидностях — от откровенно поповствующего идеализма Хомякова до абстрактного идеализма Гегеля.

    Как же раскрывает Герцен содержание основного принципа своей философии, принципа единства мышления и бытия?

    Прежде всего он устанавливает субстанциональность, первичность, объективность, вечность природы. Критикуя субъективных идеалистов, Герцен обосновывает объективность материального мира, его независимость от человеческого сознания: «...существование предмета — не шутка... взаимодействие чувств и предмета не есть обман... предметы, нас окружающие, не могут не быть истинными потому уже, что они существуют...»

    Субъективисты «оскорбляются», говорит Герцен, за человеческий разум, думают, что материалисты преуменьшают его силу признанием объективности природы, её независимости от человека. Но всякий непредубеждённый исследователь, анализирующий процесс человеческого познания, думает по-другому. Тем более по-другому думает человек, когда он решает вопрос об отношении разума к природе. Он берёт природу как нечто непосредственно данное, без чего немыслима ни его жизнь, ни его деятельность.

    «Человек оттого не оскорбляется непокорностью природы, что её самобытность очевидна для него; мы верим в её действительность, независимую от нас».

    Но мир не только объективен по отношению к человеческому сознанию, и в этом, вообще говоря, могут согласиться с материалистами объективные идеалисты. В противоположность объективным идеалистам Герцен указывает на материальность объективного мира. Природа первична, сознание вторично, производно, говорит Герцен. Природа является родословной мысли, мысль представляет собой «результат» развития природы. «История мышления — продолжение истории природы». «Мы привыкли человеческий мир отделять каменной стеной от мира природы; это несправедливо... они противоположны так, как полюсы магнита или, лучше, как цветок противоположен стеблю, как юноша — ребёнку. Всё то, что не развито, чего недостаёт природе, то есть, то развивается в человеке».

    Что же собой представляет материальный мир? Каковы главные условия его существования? При ответе на этот вопрос Герцен указывает на пространство и время. Говоря о пространстве, Герцен, во-первых, указывает на объективность пространства, независимость его от человеческого разума, во-вторых, в противовес механистам, — на неотделимость пространства от материи. «Пространств без веществ мы не знаем», — говорит он.

    Что касается времени, то здесь Герцен наряду с объективностью этой формы существования материи особенно подчёркивает ее значение для жизни природы. Природа не стоит на одном месте, она развивается, живёт, а жить «можно только в вакхическом кружении временного».
    Таким образом, по взгляду Герцена, мир материален, бесконечен во времени и пространстве, первичен по отношению к сознанию; сознание возникло тогда, когда в результате закономерного развития природы появился человек.

    Взгляды Герцена на природу не только противоположны взглядам идеалистов, но и отличны от взглядов метафизических, материалистов. Для Герцена природа качественно многообразна. Она раскрывается в бесчисленном множестве форм и состояний вещей.

    Каждая вещь, каждое состояние материи представляет обособленный и, в известной степени, самостоятельный мир, действующий по своим особым законам.

    Итак, природа, по Герцену, есть единство в многообразии, единство общего, и единичного, внутреннего и внешнего. Если универсальные связи и отношения, всеобщая взаимообусловленность вещей и явлений составляют сферу общего, внутреннего, сущности и своё выражение находят в законах объективного мира, то многоразличные предметы действительности относятся к сфере единичности, к миру явлений. Природа есть единство сущности и явления, объективных законов и их проявлений в отдельных, подчас случайных событиях. Для Герцена природа — юная красавица, отвечающая всем взаимностью, но при этом сохраняющая своё целомудрие и чистоту. Она обнажает, как баядерка, перед зрителем чудесные формы своего тела и раскрывает, как богиня мудрости, свои сокровенные тайны. Неувядаема её девственная красота, и неисчерпаемы её чудесные богатства. Чем далее живёт красавица-природа, тем юнее она становится; чём полнее знает её человек, тем более богатств сулит она ему. Природа — вечно юная жизнь и неустанное совершенствование материальных форм. Но именно поэтому она, пройдя стадиями «борений материального бытия», достигает органических форм жизни — чувственности, наконец, мысли. Как живое растение обязательно порождает цветок, так развивающаяся природа необходимо порождает мысль. «Если вы на одно мгновение остановили природу... вы не только не дойдёте до возможности мышления, но не дойдёте до возможности... наростов и мхов; смотрите на неё, как она есть, а она есть в движении; дайте ей простор, смотрите на её биографию, на историю её развития, — тогда только раскроется она в связи. История мышления — продолжение истории природы: ни человечества, ни природы нельзя понять мимо исторического развития».

    В смене человеческих поколений, в истории человечества жизнь природы принимает лишь новые формы, говорит Герцен. «Родовой рост» человечества — не цель, пишет он, а «свойство преемственно продолжающегося существования поколений. Цель для каждого поколения — оно само. Природа не только никогда не делает поколений средствами для достижения будущего, но она вовсе о будущем не заботится; она готова, как Клеопатра, распустить в вине жемчужину, лишь бы потешиться в настоящем: у неё сердце баядеры и вакханки».

    Разумеется, здесь Герцена можно упрекнуть во многом, в частности в натуралистическом, «родовом», фейербаховском подходе к человеку, но одно несомненно, что основной вопрос философии об отношении человека к природе, сознания к материи Герцен решает не только материалистически (эта тенденция, у него имелась ив начале 40-х годов), но очень чётко, не давая никаких оснований к обвинению в отступлении от материализма.

    Если с переходом на материалистические позиции (1842) в мировоззрении Герцена ещё сохранялись в течение непродолжительного времени непреодолённые элементы идеализма и связанная с ними идеалистическая терминология, то укрепление демократических убеждений Герцена и постепенный переход на позиции революционного демократизма обусловили окончательное формирование общефилософского мировоззрения Герцена и освобождение (к концу 40-х годов) от элементов идеалистической терминологии.


    3. Теория познания и логика

    Материалистически решая основной вопрос философии, вопрос об отношении мышления к бытию, считая сознание свойством высокоорганизованной материи, Герцен также материалистически решал вопрос о познаваемости материального мира. При этом, как и при решении проблемы отношения человека к природе, Герцен борется на два фронта: против эмпиризма, материалистов-метафизиков и рационализма идеалистов. Герцен часто отождествляет эмпириков с материалистами, рационалистов с идеалистами.

    Материалисты-метафизики брали природу непосредственно такой, как она есть; они склонились перед объективностью природы, но брали её как «царство видимого закона», как сущность, погружённую и раскрывающуюся в явлении. Эмпирики «приняли мир и чувства с детской простотой и звали людей сойти с туманных, облаков, где метафизики возились со схоластическими бреднями; они звали их в настоящее и действительное; они вспомнили, что у человека есть пять чувств, на которых основано начальное отношение его к природе, и выразили своим воззрением первые моменты чувственного созерцания — необходимого, единственного предшественника мысли».

    В этом сильная сторона эмпиризма, но в этом и его ограниченность, указывает Герцен. Эмпирик, пользуясь органами чувств, прекрасно опишет факты, он покажет многообразие мира явлений, но на этом и остановится. Обобщать эти факты, раскрыть единство в многообразии природных явлений, уловить сущность, закон и теоретически выразить его в понятии могло только сознание, разум. Но эмпирики как раз отвергают его роль в познании. Вот почему эмпирики воспринимают мир как скопление частностей, вещей, лишённых внутреннего единства.

    В противоположность эмпиризму, пишет Герцен, выступил идеализм, который игнорировал мир явлений, хотел знать в природе только общее, «родовое» и в поисках истины обращался исключительно к умозрению. Доля истины, считает Герцен, была и в воззрениях идеалистов, поскольку сущность, закон можно выразить лишь в понятии, в разуме. Но к сущности нет иного пути помимо изучения видимых и осязаемых форм проявления сущности, помимо чувственного опыта. Чистое умозрение есть идеализм худшего сорта, который сам закрывает себе дорогу к познанию мира. Не случайно идеализм ничего не сделал для развития естествознания, для действительного раскрытия законов природы.

    Противоположность эмпиризма и идеализма с особой силой показывает Герцен во второй статье «Дилетантизма в науке». Эмпириков Герцен называет классиками, а идеалистов-рационалистов — романтиками.

    Родиной классицизма явился греко-римский мир, который был реалистическим по своему характеру. «Он любил и уважал природу, он жил с нею заодно... В этой жизни заодно с природой была увлекательная прелесть и лёгкость существования», — писал Герцен.

    Но, целиком погрузившись в природу, люди древнего мира оставляли нетронутым внутренний, духовный мир человека. В этом была их односторонность. В средние века и прежде всего в германском мире мысль людей была сосредоточена на внутренней жизни человека, оторванного от природы. На смену классицизму пришёл романтизм. «Основа романтизма — спиритуализм, трансцендентность. Дух и материя для него не в гармоническом развитии, а в борьбе, в диссонансе. Природа — ложь, не истинное; всё естественное отринуто. Духовная субстанция человека «краснела оттого, что тело бросает тень».

    Романтики, как и классики, утверждает Герцен, односторонне показывали реальный мир, в котором внешнее и внутреннее, природа и человек — едины. Однако классицизм в своей односторонности богаче романтизма, а главное сыграл более важную, чем романтизм, роль в истории человека. Герцен писал: «Осыпаемые проклятиями романтиков, они (классики) молча отвечали громко то пароходами, то железными дорогами, то целыми отраслями науки, вновь разработанными, как геогнозия, политическая экономия, сравнительная анатомия, то рядом машин, которыми они отрешали человека от тяжких работ. Романтики смотрели с пренебрежением на эти труды, унижали всеми средствами всякое практическое заня¬ие, находили печать проклятия в материальном направлении века и проглядели, смотря с своей колокольни, всю поэзию индустриальной деятельности, так грандиозно развёртывавшейся, например, в Северной Америке».

    В наши дни, говорит Герцен, борьба классиков и романтиков подошла к концу. Новому реалистическому воззрению чужды крайности того и другого. Реалисты признают объективность внешнего мира, его первичность по отношению к сознанию. Для них бесспорно, что внутренний мир, мышление тоже действительны. Дело, однако, не в этом признании, «а в связи, в переходе внешнего во внутреннее, в понимании действительного единства их».

    Исходным пунктом дознания мира, по мнению Герцена, является чувственный опыт, который неумолимо должен перейти в рассудочную деятельность. Опыт даёт материал, груду фактов и примеров. Но эти факты и примеры необходимо обобщать и систематизировать, сформулировав понятия и логические категории, отражающие реально существующую в природе систему связей. Эту работу может проделать только разум. В этом отношении разум выше чувственности, он активно относится к её данным. Критикуя крайний сенсуализм Локка, Герцен пишет: «Возьмём для примера одностороннее воззрение Локка на начало знаний и на сущность. Разумеется, что опыт возбуждает сознание, но также разумеется, что возбуждённое сознание вовсе не им произведено, что опыт — одно условие, толчок... который никак не может отвечать за последствия, потому что они не в его власти, потому что сознание не tabula rasa, a actus purus, деятельность, не внешняя предмету, а совсем напротив, — внутреннейшая внутренность его, так как вообще мысль и предмет составляют не два разные предмета, а два момента чего-то единого».

    В этом высказывании Герцена с исключительной ясностью выступают как сильные, так и слабые стороны его теории познания. Герцен стремится не только установить единство рассудочной деятельности с чувственным опытом, но активность человеческого разума в процессе познания, его способность критически относиться к данным чувственного опыта, обрабатывать эти данные. В соответствии с этим Герцен прежде всего устанавливает: а) познающий разум существовал и до получения раздражений и впечатлений от предметов внешнего мира; б) разум не является простым вместилищем внешних впечатлений; он активен, он логически обрабатывает данные чувственного опыта в соответствии с уже накопленными знаниями и на основании законов логики; в) поскольку разум есть свойство материи, постольку формы рассудочной деятельности, законы мышления, соответствуют законам бытия. Рассудочная деятельность, протекающая в соответствии с этими законами, позволяет мыслителю, обрабатывая материал чувственного опыта, сделать вывод, соответствующий действительности.

    Несмотря на некоторый рационализм Герцена в определении им критерия истины, он в решающих вопросах учения о познании настойчиво проводит материалистические взгляды. Герцен не сомневается в принципиальной познаваемости мира. Он признаёт отражение природы в ощущениях и понятиях человека. Так как природа, по мнению Герцена, развивается диалектически, то и человеческая мысль, отражающая поступательное развитие природы, должна быть диалектичной. История мышления, история познания, воспроизводит историю объективного мира. «Логическое развитие идеи идёт теми же фазами, как развитие природы и истории; оно, как аберрация звёзд на небе, повторяет движение земной планеты».

    Диалектик Герцен справедливо указывает при этом на отличие логического от исторического, несмотря на единства их содержания. Логическое — субъективное отражение объективного процесса. Выражая основное содержание событий природы и истории, логический процесс очищает историю от случайностей, повторений, временных отклонений от основных тенденций развития. Логическое, таким образом, «исправляет» историческое, отвлекаясь от второстепенного, но тем ярче выявляя основное — законы развития действительности.

    В то же время Герцен вплотную подходит к диалектическому решению и второй важной проблемы теории познания — соотношению истины относительной и абсолютной. Решая этот вопрос, Герцен, с одной стороны, указывает на единство логики и теории познания, доказывает, что логический процесс представляет собой завершение теории познания. С другой стороны, он отмечает относительный характер знания каждой эпохи и абсолютность движения человеческого познания, взятого в целом.

    Изучая законы объективного мира, представитель истинной науки не ограничится «блаженством спокойного созерцания». «Ему хочется полноты, упоения и страданий жизни; ему хочется действования, ибо одно деиствование может вполне удовлетворить человека».
    Вся философия Герцена пронизана стремлением к активности. Познание — не самоцель. Познание жизни — условие для её изменения.

    Не случайно Герцен завершает учение о единстве теории и практики призывом революционно переустроить жизнь в соответствии с требованиями теории. Революция приводит в соответствие теорию с практикой, говорил он. В революции отрицание выступает как открытое противодействие старому и «водворение нового».


    4. Борьба Герцена с идеализмом

    Стремление Герцена связать теорию с жизнью, материалистические воззрения с практикой революционно-демократической борьбы вызывало в нём глубокое критическое отношение ко всем школам и течениям философской мысли первой половины XIX века. При этом Герцен вёл борьбу на два фронта — против метафизического материализма и против идеализма во всех его разновидностях. Резко критикует Герцен материалистов-метафизиков XVIII века, хотя и говорит о них, что они выразили «крайность реализма», т. е. мировоззрения, сторонником которого был он сам. Зато сочувствие всегда сквозит в высказываниях Герцена о Демокрите и Эпикуре, Бэконе и Спинозе, французских мыслителях XVIII столетия и Фейербахе. В них Герцен видел передовых людей своего времени, кровно связанных с естествознанием, мыслителей, идеи которых отвечают на жгучие запросы жизни. Так, он с восхищением говорит, что ни одно «философское учение не им ело такого обширного круга применяемости, такого мощного практического влияния», как французский материализм.

    В идейной борьбе французских просветителей Герцен видит подготовку к 1793 г. Он сочувственно повторяет знаменитые слова Дидро: «И мои руки свили бы верёвку из внутренностей попа, если бы не оказалось шнурка, чтобы задушить королей».

    Иначе относится Герцен к идеалистам; даже воздавая им должное в деле обоснования диалектического метода, Герцен всегда рассматривает их как своих философских противников.

    «Материализм со стороны сознания, методы стоит несравненно ниже идеализма», — заключает он в «Письмах об изучении природы».

    Но он критикует идеализм как направление, начиная с агностиков и субъективистов и кончая объективным идеализмом Шеллинга и Гегеля. По мнению Герцена, основной порок идеалистического мировоззрения состоит в отторжении сознания от материи, философии от природы. «Скажем просто ...идеализм стремился уничтожить, — говорил Герцен, — вещественное бытие, принять его за мёртвое, за призрак, за ложь, за ничто».

    Но полностью растворить природу в разуме идеалисты оказались бессильны. Выгнав природу в дверь, они вынуждены были впустить её в окно. Они признали «материю за имеющую в себе независимое и самобытное начало существования, вследствие которого протяжение гордо становится рядом с мышлением, как чуждое ему».

    Даже у такого поэта-идеалиста, каким был Платон, телесное бытие уже выступает как внешняя преграда истинному знанию. Но особенно велик дуализм, признание двух начал — духовной жизни человека и природы — в средние века. Тогда философия была совершенно оторвана от природы и частных наук и превратилась в призрак, метафизику, идеализм. Дуализм составил славу схоластики. В новое время «дуализм схоластический не погиб, а только оставил обветшалый мистико-каббалистический наряд и явился чистым мышлением, идеализмом, логическими абстракциями».

    Особенно очевиден дуализм Декарта, который «растолкнул мышление и бытие», но он также характерен и для немецкой философии конца XVIII и начала XIX века, которая проповедовала, что «жизнь и теория не совпадают с практическими сферами». «Насколько этот насильственный и неоткровенный дуализм был вопиющ в науке, которая отправляется от снятия дуализма, легко понятно». Преодолеть этот дуализм можно одним путём: надо сломить гордыню идеализма, надо показать «земное» происхождение духа, надо понять единство природы и человека, материи и мысли и восстановить органическую связь теории с практикой, философии с политикой. Таким образом, Герцен обвиняет идеалистические течения в дуализме. Здесь Герцен допускает ошибку. Есть идеалистические школы, которые полностью растворяют материальный мир в сознании и последовательно проводят принцип идеалистического монизма, в частности шеллингианская и гегелевская. Но Герцен совершенно прав, когда указывает на то, что преодоление дуализма в мыслях не означает его преодоления в жизни. Как бы объективный идеалист ни уничтожал в теории объективный мир, он должен признавать его на практике и считаться с ним в жизни. Для всякого идеалистического течения неизбежен разрыв теории и практики, и лишь в этом смысле надо понимать вывод Герцена о «дуализме» идеалистических школ.

    Но Герцен не только проводит методологическую критику идеализма и дуализма, он настойчиво борется с теми направлениями идеалистической философии, которые особенно распространены были в России середины XIX века и служили теоретическим оружием в руках политических противников Герцена. Это были идеи Шеллинга, Гегеля и их русских последователей.

    Шеллинг одним из первых в новой философии провозгласил принцип единства мышления и бытия. Но, провозгласив его в теории, он на деле отождествил природу с мыслью, растворил материю в разуме. Шеллинг, писал Герцен, «победил в себе идеализм не на деле, а только на словах», он побоялся сделать выводы из провозглашённого им принципа и за это расплатился «философией откровения». От наукообразного воззрения Шеллинг пришёл к «мистическому сомнамбулизму, к безусловному подчинению разума теизму и преданию», к «подготовке и прилаживанию философского мышления... и неподвижному прошедшему воззрению». «Шеллинг — живой пример, как можно отстать от собственной своей мысли, когда мыслитель остановится на половинной дороге её развития...»

    Ту же ошибку, указывает Герцен, допустил современник Шеллинга и продолжатель его учения Гегель. «Гегель всей логикой достигает до раскрытия, что безусловное есть подтверждение единства бытия и мышления. Но как дойдёт до дела, тот же Гегель, как и Лейбниц, приносит всё временное, всё сущее в жертву мысли и духу; идеализм, в котором он был воспитан, который он всосал с молоком, срывает его в односторонность, казнённую им самим, и он старается подавить духом, логикой природу».

    Ещё в декабре 1843 года, когда Герцен только что закончил свои статьи «Дилетантизм в науке», он яростно обрушивается на идеализм Гегеля. Он пишет Кетчеру: «Я так с Гегелем начинаю ссориться за то, что он всё натягивает идеализм, и хочу прислать Вам афоризмы к филос. истории. Меня бесит, когда он говорит: «дух снисходит до многоразличия бытия», дух покидает «чуждую среду мира природы», — это так же глупо, как сказать: дети в коклюше любят сильно кашлять».

    Все эти высказывания Герцена свидетельствуют о том, что он критикует Шеллинга и Гегеля прежде всего за идеалистическое решение ими основного вопроса философии. Сам он настойчиво доказывает, что материальный мир — не часть логики или натурфилософии, не их результат, а сама действительность, порождающая человеческий разум и отражающаяся в нём.

    В своих статьях «Дилетантизм в науке» Герцен, с неумолимой последовательностью критикует теоретические и политические взгляды русских гегельянцев. Герцен анализирует философские воззрения гегельянцев, вопрос об отношении философии к действительности вообще и русской действительности в особенности. Руководствуясь глубоким пониманием диалектики, Герцен раскрывает по-своему смысл формулы Гегеля «всё действительное разумно, и всё разумное действительно». Формалисты, пишет Герцен, «проповедовали примирение со всей тёмной стороной современной жизни, называя всё случайное, ежедневное, отжившее, словом, всё, что ни встретится на улице, действительным и, следственно, имеющим право на признание. Так поняли они великую мысль, что «всё действительное разумно».

    Почему они пришли к такому выводу? Беда формалистов и вина их, говорит Герцен, состоит в том, что они не понимают диалектики жизни и познания. Предмет, событие, вывод они берут в его законченности, не понимая того, что «всякое положение отрицается в пользу высшего». Момент движения нельзя принимать за цель. Каждый момент движения необходим в своё время и в своём месте, но именно потому, что он только «момент», он необходимо должен уступить место, другому, более высокому моменту.

    «Каждый занимающийся проходит через формализм, это — один из моментов становленья, но имеющий живую душу проходит, а формалист остаётся; для одного формализм — ступень, для другого — цель».

    С этих позиций, утверждает Герцен, мы и должны подходить к оценке действительности. Мы обязаны брать её в движении и развитии. Существующее оправдано постольку, поскольку оно есть необходимый этап в развитии, но в равной степени оно перестаёт быть оправданным, как только перестаёт быть необходимым этапом в развитии процесса, как только оно подготовило новый этап. Тогда существующее обречено на исчезновение, и борьба против него оправдана.

    Борьба с дурными сторонами действительности должна быть следствием осознания неудовлетворительности «наличного бытия». Познав факт, наука тем самым «перешла свою высшую точку и указывает путь из себя в жизнь практическую», деятельную. Познание для действия и борьбы, познание для уничтожения консервативного, отжившего — такова формула Герцена. Эта формула направлена против Гегеля и гегельянцев, оправдывавших гнусную действительность. Исключительно глубокая критика Герценом гегельянцев неопровержимо свидетельствует о том, что великий русский мыслитель был не только решительным материалистом, но и мастером диалектики.

    Борьба Герцена и Белинского с гегельянцами за материализм и атеизм в философии в то же время была борьбой за революционное преобразование «гнусной российской действительности» в политике. В этой борьбе Белинский и Герцен выступают как революционные демократы. Между тем западники — Грановский, Боткин, Кетчер и др. оставались идеалистами и буржуазными либералами. Разрыв Герцена и Белинского с западниками становился неминуем. В «Былом и думах» Герцен обстоятельно рассказывает историю этих расхождений и последовавшего затем разрыва.

    Существенную роль в расхождении Герцена с западниками сыграл и другой вопрос, вопрос политический.

    Герцен был противником и крепостнической и капиталистической эксплуатации. Мы видели, как беспощадно он критиковал буржуазию в своих «Письмах из Франции и Италии. Эта критика обидела многих западников.

    Науке чужд всякий застой и формализм. Истинное знание всегда конкретно, красочно и многообразно. Достигая высшего пункта в своём развитии, наука выходит за свои пределы, погружаясь в область практическую, и оплодотворяет деятельность человека. Таков ход научного познания по Герцену — так он изложен в статьях о дилетантизме. В рассуждениях Герцена диалектика бьёт живым ключом, помогая понять всю сложность человеческого познания.

    До сих пор мы по преимуществу рассматривали борьбу Герцена с идеализмом, которую он вёл в 40-х годах XIX века. В дальнейшем революция 1848 г. на Западе, свидетелем и участником которой был Герцен, развитие массового крестьянского движения в России накануне и после реформы 1861 г., наконец, активная борьба Герцена за освобождение крестьян — всё это послужило не только основой радикализации политических убеждений Герцена, укреплению его демократических взглядов, но и совершенствованию его общефилософского мировоззрения. Как мы уже видели, в 50-х и 60-х годах Герцен полностью разделывается с элементами ещё непреодолённого им в 40-х годах идеализма в своих взглядах на природу, с креном в сторону рационализма в вопросах теорий познания, наконец, с самой гегельянской идеалистической терминологией. И борьба Герцена с идеализмом приобретает ещё более решительный и острый характер. Хотя сами выступления Герцена по философским проблемам носят спорадический характер, так как его внимание почти целиком поглощается вопросами социологическими, общественно-политическими, зато каждое из выступлений носит исключительно целеустремлённый и боевой характер.

    Герцен не только указывает на неразрывную связь идеализма с религией, но и отмечает, что идеализм и религия держат человека в духовном рабстве. Герцен отчётливо видит, что борьба с идеализмом связана с борьбой за политическую и социальную эмансипацию личности. В «Письмах к противнику», в 60-е годы, Герцен разоблачает утверждения идеалистов о том, что атеисты, рассматривающие себя «скучением атомов», не могут проявлять героизм и самопожертвование, что эти качества якобы свойственны именно верующим. Герцен указывает, что материалисты и революционеры 1793 г. своим героизмом и самоотверженностью вошли в историю, в то время как «верующие по ремеслу» — попы и монахи никогда не были падки на героизм. Политически заострённо звучат его слова: «Наша революционная чесотка взяла верх над богословскими паршами светских пастырей» (Герцен имеет в виду «славянобесие» Самарина и др.).


    Заключение

    Всесторонний анализ взглядов Герцена на природу, проблему отношения мышления к бытию убеждает нас в том, что теория познания Герцена, его мировоззрение — безусловно материалистические. Материализм Герцена стоял выше всех предшествовавших ему форм домарксовского материализма. Герцен отчётливо видел основные недостатки метафизического материализма, а некоторые из них даже преодолевал. Герцен настойчиво защищал материалистическое мировоззрение и постоянно разоблачал «ненаучность и реакционность» идеалистической философии.

    Однако важно подчеркнуть, что материалистические воззрения Герцена развивались и совершенствовались им на всём протяжении его жизни, по мере того как крепли его революционно-демократические убеждения.

    Герцену ближе всего был гегелевский диалектический метод. Именно он послужил Герцену в теоретическом обосновании неизбежности революционного преобразования феодально-абсолютистского строя в России. Это нашло отражение в своеобразной теории “русского социализма”. Поражение революций 1848—1849 годов в Европе породило неверие Герцена в революционные возможности западноевропейских стран и привело его к выводу, что в будущем социализм утвердится вначале не в европейских странах, а в России. Для этого здесь есть необходимые предпосылки: крестьянское общинное землевладение, крестьянская идея равного права всех на землю, мирское самоуправление и “коллективистское” сознание русского крестьянина. Теория “русского социализма” исходила из идеи “самобытного” пути развития России к социализму, минуя капитализм. При всей своей утопичности эта теория объективно выражала насущные задачи буржуазно-демократического преобразования России. Она была направлена на свержение крепостнического строя, ликвидацию помещичьего землевладения и последовательную демократизацию страны. В этом состоят ее революционный смысл и историческое значение “русского социализма”.


    Список литературы

    1. Герцен А. И. Избранные философские произведения. Л., 1948 г.
    2. Горелов А. А. Философия. М., 2003 г.
    3. Зерчанинов А. А. Русская литература. М., 1966 г.
    4. Мусский И. А. Сто великих мыслителей. М., 2002 г.
    5. Новая философская энциклопедия. М., 2000 г.
     

    Рефераты, контрольные
    Зоопсихология
    Психофизиология сенсорных процессов
    Общая психология
    Специфика становления психологии в России
    Антропология
    Причины и условия девиантного поведения.
    Классификация неврозов
    Экспериментальный психологический театр
    Защитные механизмы психики
    Анатомия ЦНС
    Физиология высшей нервной деятельности и сенсорных систем
    Физиология ЦНС
    Изобретения Леонардо да Винчи
    Советско-финляндская война 1939–1940 гг.
    Определение понятия «спорт»
    Социокультурный и политический смысл раскола
    Информационная эвристика
    Концепции современного естествознания
    СССР в послевоенное время
    Философские взгляды А. И. Герцена
    Введение в профессию
    Гуманистическая теория личности
    Агрессия в дошкольном возрасте
    Групповые конфликты
    «Иные»: за границей обычного
    А. Маслоу. Самоактуализация
    somecounter
    Qwerty - создание сайтов, продвижение сайтов